– Ну, я не один придумал этот проект, о нем думали и в театре. Самое трудное, когда спектакль собирается с нуля. Музыка, либретто, сценография, когда ее придумают художники, пластическая сторона, хор. У меня ощущение, что я сижу где-то на вершине и пытаюсь собрать в один пучок многие нити. Получить единое целое. Хочется, чтобы получилось эпическое полотно, в нем участвуют исторические персонажи, и надеюсь, что мы сделаем что-то необычное.

– Фабула одна, спектакль – другой. Ренат Харис написал удивительно хорошее либретто, Резеда Ахиярова написала хорошую музыку, дирижер Владимир Рылов сделал хорошую оркестровку, Андрей Злобин нарисовал интересные декорации, Анна Ипатьева сделала красивые костюмы, есть еще очень много людей, которые принимают участие в создании этого спектакля. Это и хор, и балет, и миманс, и учащиеся хореографического училища, естественно, и оркестр. За пультом будет стоять новый приглашенный дирижер – Рустем Абязов. Он никогда не дирижировал в музыкальном театре, но думаю, что это будет интересно.

– Получив либретто, я его адаптировал к законам балетной сцены, потому что либреттисты пишут так, как они видят, а режиссер должен учитывать еще и законы театра. Я подправил в либретто, что нужно для балетного спектакля. Есть вещи, которые могут быть в драме, но не могут быть в балете, есть вещи, которые могут быть в опере, но не могут быть в балете.

– Да, моя. Я хотел, чтобы у нас было масштабное полотно, как «Спартак», идущий в Казани. И театр пошел на это.

– «Золотая Орда» построена больше на национальном материале, но оба они – оперы-балеты. Мы пошли немного другим путем. Если в «Спартаке» у нас много боев, то здесь бои только в начале, дальше мы решили обойтись без оружия.

– На фоне исторических событий есть история Ромео и Джульетты. Что такое Золотая Орда? Есть конкретный человек, Чингисхан, который это государство создал. Он оставил ее людям в наследство, и они правили Ордой. При Токтамыше она погибла, потому что начались междоусобицы, это был закат и гибель орды. Но для меня это не главное, это исторические моменты. Потому что сейчас можно любой исторический факт притянуть за хвост с помощью новых доводов и новых технологий. Исторические факты сейчас притягиваются обществом к своим проблемам. Поэтому я не очень уделяю внимание истории в этом спектакле.

– В спектакле две истории: романтическая и эпохи классицизма. Классицизм – это когда долг превыше всего и люди стараются сохранить страну, оставленную им Чингисханом. Образ Чингисхана проходит через весь спектакль. Он словно говорит: «Люди, я оставил вам в наследство страну, такое богатство, почему вы ее не уберегли?» У него обида на сегодняшний день. И есть еще в балете романтическая история, когда дочка Токтамыша, последнего князя Золотой Орды, влюбляется в сына военачальника. Их родители когда-то очень давно решили поженить детей. Но всегда есть некая темная сила, которая все это разрушает. У нас будет еще история про золотой шлем Чингисхана: кто владеет им – тот владеет миром. Это как шапка Мономаха, шлем переходит из поколения в поколение. Такая вот история, сюжетных линий много.

– Интересная, в ней участвуют исторические личности и, кроме Чингисхана, есть Токтамыш, есть Тамерлан. В спектакле вообще очень много мужских ролей. Он брутальный. Есть только одна большая женская роль.

– Все наши звезды, мы готовим два состава. В этом спектакле не будет приглашенных, будут солисты только нашего театра. Я единственный приглашенный.

– Трудно сказать, но надеяться надо. Думаю, что зрителям будет интересно. Сейчас рождается ребенок, каким он будет, когда пойдет ножками, пока сказать трудно. Мы вступили в тяжелейший этап работы, потому что много всего – реквизита, костюмов, как всегда перед премьерой, что-то не успевают доделать, что-то дошить.

– В Москве, а костюмы шили здесь, их нам нужно 800.

– Да, это так.

– Не знаю, наверное, это будет трудно, спектакль громоздкий, много декораций, хотя «Спартака» мы вывозили в Голландию. Хотелось, чтобы поехал. Но сейчас главное, чтобы он понравился зрителю, чтобы его восприняла публика. Трудно ставить исторические спектакли.

– Конечно, у меня много исторических спектаклей. У меня были спектакли и о Пугачеве, и об Иване Грозном, и о Распутине. У меня в последнем даже был такой персонаж – Владимир Ленин, и Ленин у меня танцевал. Этот спектакль шел в Киеве.

– Да, это был спектакль о революции, о тех временах, когда неожиданно появляется большое количество магов и чародеев. Как сейчас. У меня в спектакле среди персонажей была и царская семья, она тоже танцевала, ну и Ленин танцевал.

– Я не ставлю классические балеты. Если я ставлю «Щелкунчика», я все равно ставлю про что-то свое. Для перенесения классических балетов существуют совершенно другие люди. Я могу перенести классический балет, но мне это будет скучно. Сейчас, увы, происходит гибель русского балета. Те традиции, что были заложены Петипа, Фокиным, Дидло, нашими корифеями, которые создавали русский классический балет, сейчас все это уходит, потому что сейчас тенденция – приглашать как можно больше зарубежных хореографов с одноактными маленькими балетами. Это сейчас происходит практически во многих наших театрах, везде засилье нерусских хореографов. Например, узнаю планы на сезон этого года музыкального театра Станиславского и Немировича-Данченко. В сезон заявлены Макмиллан, Киллиан и плюс перенос «Баядерки» Натальей Макаровой. А ведь речь идет об одном из главный театров нашей станы, он идет сразу после Большого театра. А с Большим и Мариинским тоже кутерьма.

– Так что большие спектакли с дивертисментами, с характерными танцами, с поддержками, это все уходит и нивелируется. Может быть, когда-нибудь вернется.

– Многими факторами. Открыли границу, народ стал выезжать. Когда они были закрыты, мы варились в соку собственной культуры. Нам не надо было от нее уходить, у нас другой менталитет, не такой, скажем, как в Японии. Там театр «Кабуки» как был много лет назад, там ничего не меняется, ну, может быть, камешек в костюме поменяют. Но образы остаются.  

– Да, как в китайской. Но русская культура, она другая, она рассеивается. Это происходит, как мне кажется, еще и по другой причине. Как это будет ни неприятно слышать директорам театров, во главе театра должен быть художник. Публика шла на театр Товстоногова, Эфроса, Любимова. Фамилии их директоров никто и не знал. То же самое было и в хореографии, сейчас, наверное, от этой плеяды остался только Борис Эйфман, и, слава Богу. Я знаю много директоров, мне приходится ставить в разных театрах. Я не имею в виду директора казанской оперы Рауфаля Мухамезянова, потому что этот человек, музыкально образованный, он уникален. Но у руля театра часто становятся люди некомпетентные. Часто это люди назначенные, они очень далеки от искусства. Музыкальный театр требует своих законов, это очень дорогой вид искусства, он требует много денег. Во всем мире музыкальные театры муниципальные. И Гранд опера, и Ла Скала, они финансируются государством. Это искусство не может себя окупить.

– «Лебединое озеро», «Спящая красавица», «Жизель», могу назвать еще два-три балета, они должны быть в репертуаре любого уважающего себя театра. А создание нового спектакля почти с нуля редкий театр себе позволит.

– В ближайшее время буду ставить рок-оперу «Ариадна» в Одессе. Там же потом буду ставить «Кармен».

– Пока ничего. Пусть от меня отдохнут.