В 1929 году Евгений Пет­ров написал: «И вообще, когда физкультура и балет сольются воедино, наступит социализм». И ошибся. Социализм наступил, восторжествовал и закончился, так и не сумев, а, может быть, и не захотев уничтожить искусство балета. Предпочел быть в области балета «впереди планеты всей».

В балете молчат, ничего лишнего никогда не скажут, — пусть себе взвиваются и ножками сучат. Нет, конечно, пуанты в каком-то смысле похожи на отточенные карандаши и могут начертить в воздухе знаки, даже отправить таким способом некое послание залу, но все-таки — нестрашно, все-таки — ничего. Словом, не уничтожили.

И на недавних гастролях Ульяны Лопаткиной в Таллинне в переполненном зале сидели, в основном, люди, которых не встретишь в театрах драмы и комедии или в кинотеатрах, потому что там, по большей части, добились того, чего хотели — соединили искусство с физкультурой.

Я имею в виду не метафору, а физкультуру в прямом значении слова.

Тренажерный зал стал первым признаком экранного художественного произведения: сначала побежали американцы — километров десять на фоне тит­ров; утирались полотенцем, шли в душ (крупно ягодицы героя, грудь героини) и только потом нападали на них грабители или являлся полицейский с ложным обвинением.

Теперь бегут все — и российское кино не отстает, моется в душе, крутит педали и занимается любовью исключительно по-спортивному, стоя — в общественном туалете (крупно — грязный унитаз), в прихожей у стены (крупно — глаза не вовремя вернувшихся родителей или мужа) или, реже, в кухне, где может пригодиться нож для убийства полюбившегося человека.

Кроме того, во всех фильмах все всех бьют кулаками по лицу. И никому ничего от этого не делается. Даже если не бить, а просто застрелить из самого огнестрельного оружия. «Такой мороз, что коль убьют, то пусть из огнестрельного оружья». Все равно в финале, выковыряв пулю тем же кухонным ножом, герой бежит, бежит, бежит…

Естественно, когда человек бежит или стреляет, то изъясняется междометиями; при самой отменной спортивной подготовке на предложение с подлежащим и сказуемым у него не хватает дыхания. Междометия эти известны всем и на всех языках.

А что до занятий любовью — разновидности физкультуры, то пятилетний внук моей знакомой, вернувшись из садика, сказал: «Знаешь, бабуля, у меня сегодня с Катей был очень хороший секс!» Бабуля дрогнувшей рукой донесла ложку с манной кашей до рта дитяти и не посмела спросить, что именно имел в виду внучок.

Михаил Зощенко считал самой умной своей фразой следующую: «Смысл жизни не в том, чтобы удовлетворять свои желания, а в том, чтоб иметь их». Какие желания возникают у человека, пробежавшего десять километров, сочетавшегося любовью в прихожей, обманувшего конкурентов по бизнесу, застрелившего неверную жену и скрывшего при этом все улики?

В финале нам показывают яхту, бороздящую океанские просторы, бокал с охлажденным коктейлем, героиню в бикини и героя в шортах с рукой или ногой в гипсе (реже — с выбитым глазом). Вот мне интересно: они будут молчать долгие годы счастья? А если возникнет все-таки потребность поговорить, то какими словами?

Человек бегущий, естественно, не имеет права болеть. А если все-таки не выдержит и простудится, то должен лечиться бодро — по телефону.

В Эстонии, например, всегда есть возможность позвонить домашнему врачу и, описав свое состояние, получить утешительный диагноз с антибиотиками в ближайшей аптеке. Но это как-то все-таки скучно.

Собственно, любой ведь человек прекрасно разбирается в медицине, только раньше его запугивали опасностью самолечения, а теперь его в этом самом самолечении со всех сторон поддерживают.

И вот уже бегущий, приостановившись на минутку по случаю ангины, делает себе компресс из жирной бочковой селедки (клянусь, настоятельно советуют знающие люди!) и, сняв красноту в горле, продолжает свой радикальный путь к яхте.

Кстати, реклама лекарств по телевидению тоже необыкновенно спортивно-бодра. И желудок, и сердце, и печень, и легкие, и простату, и вставные зубы следует, согласно рекомендациям, заставлять, учить, бить, требовать от них, чтобы они знали свое место в строю крутящихся деталей организма.

Получается, что виноват не социализм (или любой другой тоталитарный режим), а просто цивилизация — для своего планомерного развития — нуждается в людях простых, здоровых, совершенно лишенных свободного времени, а, значит, лишенных и ярких признаков индивидуальности, кои вырабатываются в часы праздности, неторопливых раздумий и углубленных занятий.

Бурлящая, кипучая деятельность сегодня свойственна и бездельникам, и трудоголикам в равной степени.

«Когда человек поет, он не думает», — говорил герой славного милого давнего фильма. Но когда человек живет глагольной жизнью — кипит, мечется, опаздывает, врывается, не успевает, выпрыгивает на ходу, забывает, что обещал, теряет, что ему поручили передать, клянется, заверяет, улетает, мелькает, подводит, плюет не только на вас, но и на себя самого, то он не только не думает, но и, как говорится, не соображает.

Самое страшное — свободное время для человека спортивного. Ветер свободы гнилостен и грозит чумой мысли. Только не это! — кричит человек и бежит в кинотеатр или включает телевизор, или окунается в очищающую хлористую воду бассейна.

А балетные, знаете, тоже — жутко много тренируются у станка, вписываются в нашу жизнь безвредным искусством.